Пора закругляться, и уходить в тень…Чувствую, светает уже, а голову повернуть, да посмотреть – лень… – хмуро сдвинув брови, размышляла Элизабета, устало стряхивая муку с рук. За последние лет десять ее жизнь повторялась изо дня в день, разве что немного меняя окрас на более светлый и яркий, или же наоборот, уходя куда-то в темные тона настроений и событий. Вот сегодня, к примеру, был самый невзрачный день, точнее ночь, относительно спокойная, никакого грохота сверху девушка не слышала, да и заунывных пьяных песен не наблюдалось также. Значит все не так уж и плохо, – оскалившись, мысленно подвела черту еще одному рабочему дню мисс Грэй. Правая рука привычно потянулась к внушающему уважение большому кухонному ножу, всегда остро заточенному. На лезвии до безобразия невозмутимо налипли мелкие кусочки овощей, которые легким движением руки были направлены в полет до мусорного ведра. Напевая себе под нос вполне веселую мелодию, хозяйка кухни бережно ополоснула нож в холодной воде, что была в ведре, и тщательно, насухо вытерла его о свой фартук. Стоило обвести усталым взглядом всю комнату, чтоб понять – меньше чем через полчаса Грэй не освободится, все следовало расставить по местам и привести в порядок разделочные доски.
- Ладно, – с нотой грусти вздохнула девушка, тревожно заглянув в окно. Небо медленно меняло свои ночные краски, постепенно светлело, в глаза не бросалось ни одного облака, что больше огорчило Бет, нежели порадовало, она каждый раз рисковала, когда задерживалась из-за уборки, а ясное утро виделось куда более опасным, нежели скрытый за облаками рассвет.
Тяжелым шагом девушка направилась к столу, что находился в самом темном углу, лениво провела по его старой деревянной, испещренной царапинами, поверхности тряпкой, смахнув хлебные крошки на пол, затем пробежалась по всем полкам, продолжая уборку более убедительно, торопливо проследовала в небольшую кладовую, схватив веник, лежащий у маленькой двери, а после подмела пол. То и дело Бет заглядывала в окно, замечая про себя, что пение ее становится слишком тихим. С каждой минутой девушка все больше уходила в темную половину кухни, с неохотой приближаясь к старой раковине, откуда угрожающе выглядывала внушительных размеров башня из грязной посуды.
Нет, я освобожусь через час, – закусив губу от досады, признала свое поражение Элизабета, убирая веник. Не то, чтобы она не любила мыть посуду, всего лишь была не расположена сегодня к этому последнему препятствию перед долгожданным отдыхом. Веки казалось, стали свинцовыми и медленно опускались, по всему телу неприятно разливалась усталость; девушка подошла к зеркалу, сдернув с него полосатую ткань – дабы не протирать поверхность по сто раз на ночь – и заглянула в свое отражение. В целом, никаких изменений в своей внешности Бет не заметила: все то же молодое лицо, бледное и уставшее, добродушный взгляд, легкая полуулыбка, вот только волосы сегодня были растрепаны больше обычного, а мука, пудрой по ним рассыпавшаяся, немного старила юного вампира, казалось, девушка начинала седеть.
- Ну, будь я сейчас человеком, уже поседела бы давно, – пожала плечами кухарка, накрывая зеркало все той же полосатой тканью и занавешивая окно, из которого опасно заглядывал в комнату свет. Теперь дело стояло за грязной посудой.
С тихим стоном «О, тяготы вечно-серых будней!» мисс Грэй принялась за работу. И лишь спустя минут сорок, любуясь на ту же покосившуюся башню посуды, которая теперь слабо сверкала от чистоты – из-за недостатка света – удовлетворенно вздохнула еще раз.
Грэй вытащила небольшой серебряный кинжал, который вчера ночью нашла на столе, и довольно ловко повертела его в ладони.
Любопытная вещица…
Бет протерла кинжал своим фартуком, и аккуратно положила обратно в фартучный карман, затем столкнулась взглядом со своим кухонным ножом. Пожалуй, с этим предметом у нее была незримая связь, ей казалось, что лезвие говорит с ней на языке. Понятном только ей, кухарке. И блики, волнами пробегающие по острию, схожи с приветливой улыбкой человека.
- Вот и все, дружок, мы с тобой сделали все на сегодня…